«Чудовища»: рассказ бывшего заключенного о пыточных красноярских лагерях

Российский оппозиционер и правозащитник Даниил Константинов опубликовал у себя на странице в «Фейсбуке» литературный рассказ «Чудовища» — о встрече за решеткой с осужденными нацистами из «Славянских сепаратистов». Поскольку сам Даниил продолжительное время пребывал в СИЗО, рассказ в значительной степени можно считать автобиографическим.

Фото: rus-obr.ru

Дверь сборки открылась, и я шагнул в плотную завесу табачного дыма, с трудом разглядывая лица арестантов. Кто-то уже сполз с узкой скамейки и сидел на корточках, обхватив голову. Я узнал Тимофея. Мастер спорта по рукопашному бою, он никогда не курил, и теперь ему стало плохо в этом дыму. Я подошел и похлопал его по плечу.

— Ничего-ничего, держись. Сейчас позовем выводного. Пусть в другую сборку тебя перекинут. А я тебе говорил, что среди курящих лучше курить. Здоровей себя чувствуешь.

Это правда. Организм некурящего очень остро реагирует на прокуренные помещения: камеры, сборки, отсеки автозака. Но как только сам втягиваешься и начинаешь активно пропускать через себя табачный дым, становится легче. Я это знал очень хорошо. В тюрьме я бросил курить (из упрямства) и там же начал курить снова, спустя год, попав в задымленную перенаселенную камеру.

Тимофея уже выводили, вернее тащили из сборки под руки, а я решил прорываться поближе к окошку. Здесь мне предстояло провести часа два-три, прежде чем нас начнут выводить и загружать в автозаки. У окна можно было хотя бы дышать.

Но там уже было занято. У окна стояли двое. Оба невысокие и худые, явно уже вернувшиеся из какого-то мрачного лагеря, с искорками безумия в глазах. Один был славянского типа, а второй скорее кавказского.

— Давид, — представился тот, что потемнее. И тут же добавил, — Гитлер. Давид Гитлер.

Второго звали Стас. Стас Каспер. Они были подельниками. «Славянские сепаратисты», как их называла пресса, они устраивали нападения на инородцев, готовили подрыв железнодорожных путей и даже взрыв одной из московских мечетей. По версии следствия, разумеется. Что до Гитлера с Каспером, то у них была своя версия своих жизней.

— Зачем? — спросил я.

— Это долгая история, — отвечал мне Гитлер. — Когда мне было 16 лет, меня попытались поставить на колени. Тогда я впервые убил человека.

Его поправляет Каспер:

— Мы жили в городе, в котором всем заправляли чеченцы. Чеченский криминал. Мы отказались мириться с этим. С тех пор мы вели с ними нашу собственную маленькую войну. А потом, переехав в Москву, мы просто ее продолжили.

Давид и Каспер недавно вернулись из Красноярска. Прошли через пыточные красноярские лагеря. Погостили в минусинской крытой — очень печально известной.

— Я сбросил 20 килограммов, — смеясь говорит мне Каспер. — Здесь в Москве баланда что надо, поправиться можно, — вдруг он замолкает. — Там я почти не ел.

Фото: ВК

Я смотрю на них и понимаю. Так вот откуда эти искорки безумия в глазах.

Тот, которого зовут Гитлер, смотрит перед собой немигающим взглядом и говорит:

— Я пока здесь привыкаю к себе. К себе в зеркале. К своему отражению. Там в Минусинске какой-то кошмар происходит. Ад. Целые коридоры пресс-хат. На любой вкус, где не изобьют, там в...ут.

Я спрашиваю, неужели всё так плохо?

— Плохо!? Плохо — это не то слово. Ты когда-нибудь слышал о явках с повинной? Как их выбивают в лагерях? Там это поставлено на поток. В первой же камере, куда я попал, мне сломали нос. Я только успел сказать «здорово», а мне сразу в нос. Очнулся на полу, около дальняка. Но это была только затравка, — Гитлер странно передергивается и продолжает. — В следующей камере были «быки». Человек пять, не больше. Все бывшие спортсмены. Руководил ими Шахтер — известный прессовщик. Бывший блатной с неровностями по жизни, решивший покупать себе УДО кровью зеков. Я зашел, а у него в руках листы формата А4, много листов. Листы со списками дел, которые я могу взять на себя. На выбор. Явки с повинной на свой вкус. Что хочешь, то и выбирай. Через неделю я взял на себя два преступления, которых не совершал.

— А как он этого добивался? — спрашиваю я.

— По-разному. Когда угрожал, когда почти упрашивал. Однажды вообще расплакался: «Жалко мне тебя, хороший ты парень. Жаль, что петухом отсюда уедешь». В общем, я решил, что лучше быть трижды преступником, чем петухом. Сам знаешь, идейные пидоры никому не нужны.

— И что, никто не сопротивлялся? Не было попыток? — не унимаюсь я.

— Были. Один наш товарищ воткнул ручку в глаз активисту. Очнулся в медчасти с разбитой селезенкой. Каждый сам выбирает, что ему ближе.

И вот мы уже в автозаке. Несемся по московским улицам, раскачиваясь в такт поворотам.

— Так кто вы всё-таки? — спрашиваю я, — Расисты, национал-социалисты, славянские сепаратисты — кто?

Каспер смеется, притягивая меня к себе неожиданно сильной рукой, обнимает.

— Преступник, братан. Я — просто преступник.

Гитлер улыбается мне.

— Однажды мы отрезали ухо скинхеду. Не поверишь — скинхеду.

— Почему?

— Он позорил движение. Лежал пьяный и грязный в луже на улице. Впрочем, всё это уже в прошлом. Теперь моя жизнь здесь. Нам сидеть по двадцатке каждому.

Я сижу и смотрю на них. Убитые инородцы, подготовка терактов, отрезанное ухо скинхеда. Чудовища! Настоящие монстры. Или чудовища те, кто бил и пытал их в тюрьмах и лагерях, откуда Давид вернулся со сплошной синевой на задней стороне ног, отбитых палками? Или те, кто ставил их на колени, когда им было по 16 лет («тогда я впервые убил человека»)? Или все мы — безразличные ко всему, что творится за пределами нашего мира, уютного и комфортного до поры до времени? Пока не лопнет тонкая пленка, отделяющая нас от настоящего Ада, того, что совсем рядом с нами, на улицах наших городов, за стенами тюрем, за колючей проволокой лагерей.

Оригинал текста можно прочитать здесь.