Фестиваль вне времени: что стало с Устуу-Хурээ

Фестиваль живой музыки и веры "Устуу-Хурээ"основала в 1999 группа тувинских энтузиастов с целью собрать деньги на восстановление верхне-чаданского буддийского храма Устуу-Хурээ, разрушенного в советское время. За 14 лет, игнорируя все законы рынка, деньги собрали и построили новый храм - точную копию напротив полуразрушенного старого. Строили всем миром: от чаданских скотоводов, монахов и местных музыкантов, до волонтеров из соседних регионов и других стран. После того, как стройка была закончена, фестиваль решили свернуть. Но уже через год Устуу-Хурээ вернулся, получив финансовую поддержку местных властей. Корреспондент "Проспекта Мира" Диана Серебренникова побывала в Тыве и узнала, каким стал перерожденный фестиваль.

На берегу реки
До Чадана из Красноярска сегодня можно добраться на собственном авто или рейсовом автобусе: в утомительном пути придется пробыть около двенадцати - пятнадцати часов. Многие гости фестиваля кооперируются, нанимают микроавтобусы. Нам пришлось ехать на таком около 16 часов, так что лучше всего лететь на самолете до Абакана или Кызыла, а там уже на попутке или автобусе до Чадана.

Сам Чадан - небольшой городок, с населением в тысяч 8. В основном - это одноэтажная застройка, есть несколько магазинов, столовых, овощных развалов и торговцев уличной едой. Обыкновенный провинциальный городок в глуши. Единственное, чего сделать тут не получится, так это купить алкоголь. На все время фестиваля в городе действует сухой закон и распитие спиртных напитков строго запрещено, особенно с местным населением. Делается это не просто так: тувинцы, выпив, теряют контроль, и могут убить человека из-за грошовой обиды. Существует даже присказка, что тувинец становится настоящим мужчиной, когда он отслужит в армии, убьет человека и отсидит в тюрьме.

Палаточный лагерь, где живут гости и участники фестиваля, находится на поляне среди могучих лиственниц и горной реки Чадан, неподалеку от одноименного города. Малая сцена фестиваля находится тут же, прямо в лагере, и выступления начинаются с самого утра, и заканчиваются уже на рассвете.

Утром первого дня фестиваля немноголюдно: не спеша регистрируются приезжие и расставляют палатки, конкурсанты настраивают аппаратуру на малой сцене, где в течении трех дней будут вестись отборочные туры, рабочие достраивают что-то на новом главном стадионе поселка. Кое-кто уже купается в ледяной реке, а местные зарезали барана, и жарят его мясо прямо на костре.

Если барана вам не досталось, то можно перекусить беляшами, пирогами, сладкими булками, которые продают тут же бабушки. Из местной еды обязательно стоит попробовать тувинский чай с молоком и солью - хан-чай, и сухой твердый творог - курут, который можно привезти в качестве сувенира друзьям, если вам не жалко их зубы, конечно.

Так живет степь
Вся жизнь в первый день фестиваля перемещается на сухое, заросшее кустарником поле на въезде в Чадан. Это день местного населения: тувинцы едут сюда семьями на машинах и автобусах, многие приезжают прямо на лошадях и сразу же направляются к финишной линии, огороженной металлическими забором. Здесь вот-вот должны финишировать наездники, промчавшиеся по степи 25 километров. Полиция сдерживает напор неугомонных зрителей и никому не дает пролезть вперед. Комментатор на тувинском языке сообщает, что участники гонки уже на подходе.

Конные скачки это часть тувинского национального праздника животноводов "Наадым", время которого совпадает с началом «Устуу-Хурээ». Смысл праздника - в возрождении культа труда и чествовании чабанов, табунщиков. Три дня состязаются тувинцы в национальной борьбе "Хуреш", конных скачках, стрельбе из лука и конкурсе на лучшую юрту. Многовековые традиции предков этот народ почитает и передает новому поколению.

- На брата смотреть будем, - кричит чумазый мальчуган, сидя на шее у брата, и всматривается вдаль, где сначала не видно ничего, кроме пыли. - Для нас это большой праздник, как для вас Новый год, - замечает второй юноша лет шестнадцати.

Через пару минут на горизонте появляются первые всадники. Впереди всех - три скакуна, всадники на которых подпрыгивают в седле и что есть сил стараются обойти соперников. Толпа ревет, машет руками и наваливается вперед. Кто-то финиширует, но обзор закрывает суровый полицейский, пытаясь удержать ограждение. В этот миг раздается радостное улюлюкание, напряжение спадает и все расслабляются, толпа начинает расходиться. Следующие наездники финишируют через час, поэтому можно подкрепиться.

Во время перерыва у торгового ряда с едой, протянувшегося на километр вдоль поля, не протолкнуться. Тетушки на коленках лепят шаньги, чебуреки и пироги; юноши жарят шашлыки, из багажников газелей продают газировку, воду, сушки и всевозможные сладости. В небе развиваются связки разноцветных шаров. Солнце, тем временем, выходит из-за туч, становится жарко, а ветер стихает. Запахи костра, жарящегося мяса, и конского пота зависают в воздухе, создавая атмосферу кочевой степи такой, какой она была сотни и тысячи лет назад.

Конь - лучшее, что есть у тувинца
Внезапно ко мне подъезжает старичок верхом на лоснящемся от пота мускулистом жеребце. С саблей на поясе, одетый в расшитый золотой ниткой костюм, он сразу собирает вокруг себя публику.

- Хочешь прокатиться? Потом жалеть будешь. Конь - лучшее, что есть у тувинца. Моему рысаку Шойгу девять лет. Это самый-самый возраст для скачек, когда его можно загнать до смерти. Он не знает усталости. Я все время говорю, если ты жил и верхом не ездил, разве ты жил? - таинственным голосом, переходящим порою в речетатив, семидесятилетний Владимир Мангуберчи начинает рассказывать о себе и коне.

- Половина Тувы знает меня, другая половина видела, другая слышала. Я с 1962 года в скачках участвую. Раньше на скачки сам приезжал. В пути двое суток был. Это было испытанием и подвигом, как для меня, так и для моего коня. Теперь коня привожу. В этот раз за племянников болею. Они у меня в скачках участвуют, сам их готовил. Это на генетическом уровне идет, ведь если я не передам все, что знаю о лошади, то я умирать не буду или мучиться буду умирая. Родословная коня хоть и важна, но еще важнее как ты его тренируешь. Бить нельзя. Если ударишь коня по голове, то это все равно, что мать родную ударить. За месяц до скачек мясо не есть, ко всему относиться доброжелательно, и к людям, и к животным. Завидовать кому-то или кого-то материть тоже нельзя. Быть духом чистым и единым с конем. Иначе он ровно стоять будет. Энергия же передается. Ага. Он все чувствует. Да это же научно доказано. Особенно на конях.

Владимир одобрительно похлопывает своего скакуна и разрешает некоторым прокатиться на коне. У него есть два сына, которые закончили уже по два института, но скачками пока не увлекают. Отец, правда, не торопится делать выводы: те просто пока не созрели, но придет время и они станут видными наездниками, ведь лошадь обладает очень притягательной силой.

«Борьба у нас в крови»

На второй день к полудню после длительного ожидания фестиваль продолжается выступлением тувинских танцовщиц в национальных халатах на центральном стадионе Чадана. Вслед за танцами, на поле выходят борцы «Хуреш», тувинского единоборства.

На стадионе нет свободных мест: тувинцы от мала до велика заняли все возможные сидячие места и с напряжением ожидают начала борьбы. Кое-где можно заметить гостей из других регионов, но их количество ничтожно мало, практически единицы

Распорядители начинают выкрикивать имена борцов, которые выходят на поле, демонстрируя публике свои мускулы, пританцовывая, и что-то крича. В легких красных шелковых рубашках, синих трусах они обхватывают друг друга за плечи, образуя арку, и стараются повалить друг друга на землю. Здесь все зависит от ловкости и быстроты.

В парах стоят бойцы разных весовых категорий, некоторые, откровенно говоря, могут весит меньше на 30 - 40 кг своих соперников. Проигрывает тот, кто падает или касается земли третьей точкой, например, коленом. Особенное внимание завоевывает борьба щупленького и упитанного хурешевцев. Сколько бы не юлил и не уворачивался один, тот, что покрупнее с размахом укладывает его на лопатки. Публика взрывается смехом.

- Борьба проходит раз в год в честь кочевых народов, чабанов. Для нас это большой праздник. Каждый скотовод оценивает, как зимовал и сколько у него живности. Выявляют заслуженных работников, тысячникам особый почет и уважение. Хурешем все тувинцы с детства занимаются. Тех, кто побеждает ждет титул. Среди борцов они сразу же становятся авторитетами. Видите, уже сколько часов прошло, а они все сидят и болеют, и женщины и дети. У нас борьба эта в крови, ее все любят, - рассказал Аян Ондар, тренер и чемпион России по вольной борьбе, стоящий у самой кромки поля.

Хороо. Торжественное шествие к храму

В девять утра третьего дня фестиваля в палаточном городке раздается бодрый голос Игоря Дулуша, главного организатора фестиваля. Он словно вожатый из детского лагеря будит всех в микрофон, зовет на построение и отсчитывает минуты до начала Хороо.

Хороо - это осмысленное шествие к храму Устуу-Хурээ, в буддизме как один из путей очищения души и сознания, нового осмысления себя. По словам Игоря Дулуша, человека, который совершит этот путь, ждут изменения, только на это нужно какое-то время.

Под мелодию древней мантры, которой три тысячи лет, мы выдвигаемся. Во главе шествия - деревянная зеленая лошадь (символ добра). Ее ведут ламы нижне-чаданского монастыря, за ними в масках и традиционных костюмах следуют музыканты духового оркестра, которые играют мелодию без остановок на протяжении двух часового пути, далее идут знаменосцы и все остальные.
В основном в колонне местные жители, но много и приезжих. Кто-то идет на руках с ребенком, кто-то с коляской. Дети, подростки, взрослые и пожилые люди. Практически все участвуют в этом не первый раз. Но новичкам, кто только открывает это шествие для себя, приходится нелегко.

Все укутаны в многочисленные одежды от солнца. Жара плавит всех. Правда, одну тувинскую барышню палящее солнце не смущает и она бодро вышагивает в платье и на каблуках.

Если кто-то выбегает вперед всей процессии, то голос из микрофона останавливает и просит вернуться в строй. Уже после, кто-то расскажет, что бежать впереди зеленой лошади все равно, что бежать к собственной смерти.

Шествие двигается по главным улицам Чадана, мимо любопытных местных жителей, через окраину города и дальше по автомобильному шоссе. Вокруг сухие поля, кустарники и далекие горы, виднеющиеся в синей дымке. Воздух нагрет до сорока градусов. Закрывая голову и плечи, в каком-то неведомом трансе через восемь с половиной километров пути мы заворачиваем направо. Природа резко меняется: появляются лиственницы, зеленая трава и спасительная узенькая речка, в которой удается умыться и пройти последний километр до нового храма Устуу-Хурээ.

А дальше спасительная прохлада нового храма и молебен.

Вне власти времени

Некоторым гостям фестиваля нравится, что тувинцы сохранили уклад жизни, который был еще в десятом веке. Из-за удаленности от основных торговых маршрутов (железная дорога, к примеру, до сих пор отсутствует) они не растратили своих традиций, как многие другие народы, и сохранили внутренний порядок. Несомненно, они отстали в цивилизационном плане, толком не умеют работать, организовывать и живут совершенно в разном временном континууме с нами, который так и прозвали "тувинским временем". Но это не мешает им проводить такие музыкальные фестивали как Устуу-Хурээ. Люди, которые все организуют хотят наладить связь с другими народами. Ведь им есть чему поучиться у нас, а нам, в свою очередь, у них.

Чтобы посмотреть на их уклад жизни и культуру, одни едут одиннадцать тысяч километров на мотоцикле из Турции, другие прилетают из США, но даже есть те, кто три дня идут сорок километров пешком из ближних сел.

Развалившись на искусственном футбольном поле и закутавшись в одеяло мы ждем начало вечернего концерта. Но вместо заявленных восьми часов, музыка начинает играть лишь к десяти.

- Многие спрашивают, почему так долго. Так музыка ведь живая, пока все проводки подключишь, чтобы звук был оригинальным, - поясняет техническую задержку ведущий фестиваля Андрей Чымба и на сцене наконец-то появляются первые исполнители-конкурсанты.

Здесь не важно, какую музыку ты исполняешь - фолк, джаз, блюз или деревенский рок, главное, чтобы она была живой, а все остальные запреты стираются. Именно поэтому на одной сцене выступает огромный коллектив в национальных костюмах, а следом их меняет двое парней, которые в обычных футболках и джинсах сыграют на саксофоне не хуже других. На третий, заключительный вечер, на сцене выступит и король блюза Алвон Джонс, и легенда русского блюза Юрий Наумов. Они специально прилетели на фестиваль из Америки. Горловым пением сразит японец Рихэй Терада и девятилетняя тувинская девочка, перепевающая Тину Тёрнер.

Многие причастные к этому фестивалю люди рассказывают о мистике и титаническом труде, который приходилось прикладывать все эти годы. Они потеряли многих своих соратников за это время по разным причинам и каждый раз вспоминают их имена во время всеобщего костра памяти.

Здесь живут по своим, отличным от мира, правилам: неторопливому тувинскому времени и с отсутствием какой-либо жесткой организации, присущей другим фестивалям. Избалованному туристу, завсегдатаю музыкальных фестивалей, привыкшему к гостиницам, самолетам, и мегаваттному звуку тут явно не место. Но ведь и в этом есть своя особенная прелесть, в отсутствии суеты, палящем зное, и танцах до утра под звуки бубнов шамана…