«Согреться не могу, потрескались пальцы»: волонтерка рассказала о спасательной операции после схода лавины в Норильске

Свадебный фотограф Аксинья Вольская и ее муж были добровольцами в спасательной операции после схода лавины на горе Отдельная под Норильском. Пять часов они вместе с другими волонтерами и спасателями пытались вызволить людей из-под снежных завалов. О том, как это было, Вольская рассказала в своем инстаграме. «Проспект Мира» публикует ее историю.

Информацию [о сходе лавины] мы увидели около полуночи и выехали на место сразу. У нас — внедорожник, лопаты, чай, плед. Но этого оказалось недостаточно. Конечно, никого на авто не пускали. Нашли карман, поставили машину, чтобы не мешать проезду спецтехники, взяли лопаты и пошли пешком.

• В ночь на 9 января на горе Отдельной под Норильском сошла лавина. Под завалами оказалась территория в 300 квадратов, где находились 6 туристических домиков. 
• Под снежными завалами погибли три члена одной семьи — 45-летний мужчина, 38-летняя женщина и их полуторагодовалый сын. Единственный выживший — их 14-летний сын, был доставлен в больницу с тяжелыми травмами.

Нас никто не останавливал и не спрашивал. С часа ночи до шести утра мы копали. Около трех-четырех утра нашли живого мальчика. Но сначала было непонятно, женщина ли это или подросток. Отсюда двойная информация о двух живых пострадавших. Больше при нас не нашли никого. Мы уехали после шести утра.

С чем столкнулся, понимаешь уже по дороге пешком на гору. Сильный ветер, снег в лицо, плохая видимость. Идти с лопатой по снегу вверх уже тяжело. Добравшись, сначала не понимаешь, что делать. Обломки, тонны снега, спецтехника, спасатели, полиция, медики.⠀

Но без волонтеров личного состава, прямо скажем, очень мало для такого масштаба. На месте мне казалось, что и добровольцев не хватает, хотя люди стояли и копали в шаге друг от друга. ⠀

Люди подходили и спрашивали, где копать, что делать. Не хватало организации. Встать рядами и копать дружно — одни возле обломков, следующие откидывают снег и так далее.⠀

На деле просто интуитивно копали, где по ситуации были нужны. Может, организация и была в самом начале, каждому прибывшему не объяснишь в отдельном порядке, что делать. Люди, добровольцы, сами говорили прибывшим, что делать. ⠀

Мы откидывали снег «на дорогу», чтобы техника могла убрать. Замирали, слушали телефон под снегом — безуспешно.⠀

Лавина хоть и сухая, но снег утрамбовался под собственной тяжестью. Откопав на глубину человеческого роста, натыкаешься на обломки и понимаешь, что там внизу еще как минимум метра два.

Я описываю наши ощущения из того, что происходило и что мы делали. Кто-то в толпе кричал, что слышит внизу признаки жизни. Снова звонили на телефон, звонок проходил, замирали все — люди, техника. Слушали. Не слышно. Воет ветер.

Не хватало балаклавы или горнолыжных очков и масок. Варежки и шарф у меня быстро намокли и задубели. Ноги начали мерзнуть примерно через 3-4 часа. Какое-то время было терпимо. Сначала жарко — двигаешься постоянно. Потом начинаешь замерзать, потому что вспотел.

Кто-то носил чай в термосе тем, кто копает. От чая становилось легче и теплее, и таял снег на ресницах. Ресницы слиплись еще при подходе к горе и так и остались во льду.

Я грелась за 5 часов 2 раза. Первый раз в машине спасателей, когда достали мальчика и передали скорой. И тогда пошла двойная информация о том, кого достали. При мне полиция связывалась с больницей, но скорая туда еще не доехала.

Потом я ушла копать дальше. Копали в том районе, где нашли мальчика, под снегом еще были обломки пола, линолеум, детская одежда годика на полтора-два.

Я остановилась, сил уже не было копать. Я не знала, сколько времени прошло. Какая-то девушка сказала, что можно согреться в центральном доме. Где дом — непонятно, темно, метель, полная дезориентация. Я пошла за ней.

Отойдя от техники, от которой идет свет, попадаешь в кромешную тьму. Она взяла меня за руку, и мы ускорили шаг. Снег глубокий, проваливаешься. За нами шли два сотрудника полиции. Они, к слову, одеты были совершенно не по погоде и готовы не были, но копали, как все. Обычная форменная зимняя одежда не подходит под эти условия. Мы были одеты лучше, но и мы замерзли.

В доме тоже не было электричества, но он не остыл до конца. Я сняла мокрые валенки, шапку, шарф, варежки. Сушить, конечно, негде. Эта девушка растирала мне отмороженную ногу. Две другие налили чай и предложили поесть. Вот тогда я посмотрела на часы и ужаснулась, сколько времени прошло. А Альберт (муж Аксиньи — прим.ред) не отдохнул ни разу, ни разу не зашел погреться. Я сидела и понимала, что согреться уже не могу, потрескались пальцы на руках.

Ребята показывали фотографии найденных в снегу. Я никого не знала.

Посидела, оделась и пошла к мужу. Мы приняли решение ехать домой. За это решение даже было стыдно. Мне. Где-то внутри. Но я больше не могла. Внутреннего желания помочь оказалось больше, чем физических возможностей.

Успокаиваю себя, что при нас нашли живого мальчика. Что я передала скорой пледы, которые кто-то принес и положил как раз там, где я копала. Что, может быть, всё не зря и наша посильная помощь была не напрасной.