«Там работать надо, а тут пособие есть»: бывший красноярский оппозиционер о беженцах в Германии

Красноярский оппозиционер Денис Стяжкин, несколько лет назад сбежавший от преследований сначала в Москву, а затем и в Германию, рассказал «Проспекту Мира» о ситуации с беженцами в Европе.

Когда знакомые из России узнают, что ты живешь в Германии, первый вопрос в большинстве случаев: «Ну, как там ситуация с беженцами? Насилуют? Грабят? Убивают?!» Не насилуют и не грабят, живут спокойно. Да, был инцидент в новогоднюю ночь в Кельне, который наделал много шума — собственно после этого часть беженцев, которая вела себя не по «европейским стандартам», поняла, что за подобным поведением следует депортация или тюрьма.

В Германии всё спокойно. Например, у нас в деревне построили два трехэтажных дома и заселили туда группу сирийцев — 30 человек. Спокойные интеллигентные люди, половина из которых получили высшее образование у себя на родине. Такие адаптируются лучше всего, учат язык, хотят работать и быть полноценными членами общества.

Беда со второй половиной: несмотря на то, что ведут они себя прилично, учить немецкий у них нет особого желания, да и дается он им тяжело, поэтому в планах у них жить на иждивении у государства. 50% беженцев приезжают в Германию только за тем, чтобы получать денежное пособие, жрать, спать и плевать в потолок.

Причем это относится не только к сирийским или африканским беженцам, но и к гражданам из бывшего СССР. Была большая волна беженцев из Украины, с Донбасса и окрестных регионов — чаще всего именно ярые сторонники Новороссии и Владимира Путина. На вопрос «А чего же вы в Россию не бежите?» эти патриоты-беженцы отвечают: «Там работать надо, а тут пособие есть». Так и живут, будто в отпуск приехали — отдыхают за счет немецких налогоплательщиков.

Есть ли неприязнь к беженцам у немцев? Национальной неприязни точно нет — весь национализм у немцев как бабка отшептала. Разумеется, присутствуют различные скинхеды и фанаты, но это незначительные маргинальные объединения, процент которых не больше, чем в России.

Уместнее говорить о «классовой неприязни», если переосмыслить старика Маркса: у него она была направлена на господствующий класс, а тут неприязнь «капиталистическая» — трудящихся людей к тунеядцам, к совершеннолетним работоспособным иждивенцам. Но даже об этом немцы стараются не говорить публично — очень политкорректный народ. Обсуждают эту тему только за семейным столом, с друзьями, с коллегами по работе — в общем, в узком кругу, но такие мысли звучат постоянно.

Просто немцы трудолюбивая нация. В Германии уважается любой труд: здесь и дворник, и уборщица чувствуют себя на одном уровне с начальником. Главное, что у тебя есть работа. Эту идею немцы пытаются донести и до беженцев, но в половине случаев чувствуют полный игнор. Вот поэтому правые национал-популисты могут иметь успех на будущих выборах — ни в коем случае не из-за националистических настроений, а сугубо из-за «борьбы с халявой».

«Халява», впрочем, начинается с того, что беженцам нельзя работать — только спустя три месяца, после получения официального статуса беженца и прохождения языковых и интеграционных курсов. Это резонно, ведь 95%, а то и все 98% новых беженцев совсем не понимают немецкий язык. Сначала они живут на полном обеспечении — им выделяют в месяц по 330 евро на карманные расходы для взрослых и от 217 до 283 евро на детей в возрасте до 18 лет. Ко всему этому им оплачивают транспортные и жилищные расходы, медицинскую страховку, они имеют право на паек еды в социальных центрах. Прочувствовав эту «сказочную халаву», беженцы потом стараются отсрочить начало своей трудовой деятельности как можно дальше и продолжают жить в «оплачиваемом отпуске». Но закон не нарушают, чтобы им не преградили дорогу к халяве. Социальная халява выступает залогом законопослушности.