Вопрос о сносе КрАЗа, уголь семьи Усса и вмешательство США: пересказываем выпуск Пивоварова о черном небе

Журналист Алексей Пивоваров снял фильм о «черном небе» в Красноярске. Публикуем пересказ содержания.

Пивоваров: «Этот выпуск начался с сообщения в директ инстаграма: «Миллион людей задыхается, мы в лидерах по загрязнению воздуха в мире. Как это терпеть?» Таких сообщений пришло несколько десятков.

Режим «черного неба» — когда город накрывает смог, вводятся ограничения на массовые мероприятия и посещение школ. Приехали в срочном порядке, отменив планы выпусков.

Евгений, красноярец: «Приходишь домой, открываешь окно минуты на три и снова закрываешь — становится просто нечем дышать, в квартире начинает вонять. Симптомы знают все красноярцы: першение в горле, головокружение, тошнота, падет зрение».

Максим, красноярец: «Год как не курю. Выхожу на улицу и как накурился. Сухо в горле постоянно, пить хочется, кашель. Как будто куришь снова, по две пачки в день. Такое ощущение».

Пивоваров: «Не чувствую проблем с атмосферой, но с тех пор как прилетели — легкий запах угля. Как рядом с вокзалом зимой. «Черного неба» нет, потому что дует ветер».

Роман Вильфанд, научный руководитель Гидрометцентра России: «В Красноярске в феврале был антициклон. Температура повышалась и создавался запирающий слой — загрязнения не перемещались и оседали. Воздушные массы переносились не снизу вверх, а сверху вниз».

Дарья Тарасенко, корреспондент «ТВК»: «Запах черного неба — кто-то говорит, что сладковатый, кому-то режет ноздри. Я плохо чувствую. Смог видно, его можно ложкой взять, он как туман. На митинги выходили, когда был Толоконский — всех раздражало, что он говорит. Что нормально дышать, дышится легко всегда, ветер подует и все пройдет. Усс хотя бы на словах признает, что проблема есть. Но дальше слов ничего не идет».

Александр Усс, губернатор Красноярского края: «Это факт очевидный, проблема есть. Я живу в этом городе всю жизнь, дышу тем же воздухом — и отрицать проблему просто неразумно».

Пивоваров: «Красноярск находится вдоль Енисея в речной равнине. Здесь есть несколько угольных ТЭЦ, они отапливают город. Самый большой алюминиевый завод. Большой частный сектор, там люди тоже отапливают дома углем — примерно 13 тысяч домохозяйств. Есть фактор транспорта и фактор Енисея — он не замерзает с начала 70-х, когда построили ГЭС. Поднимается пар, все смешивается с выбросами и образуется смог.

Nebo Community бесплатно устанавливает датчики, которые улавливают частицы 2,5 микрона. Прибор передает показания через Wi-Fi в сеть. Во время черного неба показания не опускаются ниже красного уровня несколько дней».

Александр Усс: «В свое время без учета экологических требований и ландшафтных характеристик здесь построили крупнейшие предприятия. Много частного жилья с печным отоплением. Последние годы появилась еще одна значимая составляющая, транспорт».

Игорь Шпехт, создатель Nebo Community: «У нас был год, когда мы сложили все источники загрязнений и доказали, что основной — не алюминиевый завод, а огромное количество сжигаемого угля. Оно в 5-6 раз увеличивает загрязнение в зимний период».

Пивоваров: «Так выглядит сырьевая экономика. Углем топят не только частные дома, но и все красноярские ТЭЦ».

Сергей Бородулин, директор ТЭЦ-1: «Уголь добывают на Бородинском разрезе. Он входит в состав СГК, как и ТЭЦ. Это повышает эффективность, мы гарантированно получаем наш проектный уголь. Мы построили дымовую трубу, ствол которой 275 метров. Трубы — основные источники выбросов от котлов, три из четырех будут демонтированы, и на их месте построят электрофильтры. В Красноярске нет главного загрязнителя».

Пивоваров: «Николаевка, частный сектор. Дома топятся печками, висят объявления о продаже угля. Почти над всеми домами дым, есть небольшие котельные, которые отапливают два-три дома — они тоже вносят вклад в «черное небо».

Татьяна, жительница Николаевки: «Котел можно топить дровами и углем, но он больше для угля. Покупаем его на угольных базах — 1700 за тонну. Тонны хватает на две недели, расход большой. Я считаю, что «черное небо» от частного сектора — бред. 20-30 лет назад частного сектора было больше, а «черного неба» не было, либо ему не придавали значения. У дочки астма, врач говорит — может, из-за печки дома?»

Валентина, жительница Николаевки: «Живу здесь 35 лет. «Черное небо» началось, когда высоток понастроили. Взлетку застроили, Студенческий, ничего не продувается. Когда ветер был, никогда такого не было — топили все, и заводы все работали».

Александр, рыбак: «В советские времена столько заводов было — правый берег весь черный был. Нормально жили. Весь правый берег был в заводах, все дымили. Окна дома не открываю, зима же».

Игорь Шпехт: «Эта проблема была всегда. Многим кажется, что 5 лет назад этого не было – было. Мало кто обращал внимание, да и сейчас мало кто обращает».

Пивоваров: «В советское время заводы дымили больше, но «черного неба» не случалось. Есть версия, что изменилась роза ветров, что из-за многоэтажек уменьшилась продуваемость».

Галина Козлова, создательница музея истории Николаевки: «Топлю дровами, уголь опасное горючее, можно и угореть от него. Попросили в пятнадцатую школу приехать, поговорить с учениками. Детей стало жалко — в каких жутких условиях живут, чем дышат. На правом берегу все гораздо хуже». 

Игорь Шпехт: «Мой ребенок скоро пойдет в детский сад, и это мой личный интерес — чтобы во время режима черного неба, не выводили гулять. По СанПиНу положено, и официальные датчики показывают норму — на прогулки выводят. Наши датчики в это время зашкаливают». 

Пивоваров: «По списку причин у властей и активистов расхождений нет, они спорят о том, какие причины главные. Власти говорят, что транспорт, активисты — что сжигание угля. Главное расхождение в оценке опасности. Власти используют одну шкалу для определения опасности выбросов, активисты другую».

Игорь Шпехт: «Если мы предупреждаем, что дышать опасно при 160 микрограммов на кубометр воздуха, то власти об этом же предупреждают при 1600. В Америке, Европе, Китае, все работает по той же шкале, что и у нас [имеется в виду проект nebo.community]. Официальная российская шкала — еще с советских времен». 

Александр Усс: «Красноярская система мониторинга является одной из лучших в стране — это сегодня признали наши федеральные коллеги. Я исхожу из того, что то, что сертифицировано, опломбировано и проверено — это для нас базовая оценка».

Пивоваров: «Над Соснами небо синее, из центра города этого не видно. Есть теория заговора — когда приезжает начальство из Москвы или проводятся крупные мероприятия, «черного неба» не бывает».

Дарья Тарасенко: «Когда приезжал Путин и была Универсиада — «черного неба» не было. В частные дома привозили бездымный уголь, проводили замеры. Были разговоры, что покупку бездымного угля будут субсидировать власти, сейчас таких разговоров нет».

Алла Петрова, красноярка: «Очень многие говорят, что нам нужна газификация, но ничего не говорит об этом правительство. Недавно построили газопровод в Китай, а до нас этого, видимо, невозможно сделать». 

Александр Усс: «То, что в Красноярске нет газа — ненормально, это факт. Сейчас согласована генеральная схема газоснабжения через Кемеровскую область. Нам необходимо порядка пяти миллионов тонн газа ежегодно. В крае таких денег нет, это должно быть федеральное финансирование».

Александр Усс: «Мой сын является одним из бенефициаров небольшого угольного разреза. Это не оказывает никакого влияния на наши стратегические решения, это просто смешно». 

Андрей Сковородников, активист: «Был бы у горожан выбор, Универсиада либо газ — мы бы выбрали газ». 

Игорь Шпехт: «Есть логичное решение — поставить многоступенчатые системы очистки на все ТЭЦ и даже небольшие котельные. А электричество в зимнее время красноярцам субсидировать — так, чтобы это было дешевле, отапливаться электричеством. И большинство на это с радостью пойдет». 

Александр Усс: «Это правильное решение, но снова возникает вопрос — кто даст денег, и все ли граждане захотят менять существующий порядок». 

Пивоваров: «Без камер объяснили, что если доплачивать за электричество частному сектору — возмутится многоэтажный Красноярск». 

Иван Ребрик, директор департамента экологии РУСАЛ: «С 2004 года снизили выбросы практически на 40%. Чтобы внедрить самую современную технологию, завод нужно будет снести и построить в другом месте». 

Дарья Тарасенко: «Закрыть КрАЗ нереально. Все понимают, что его невозможно закрыть или перенести куда-то». 

Пивоваров: «Алюминиевый завод входит в компанию РУСАЛ Олега Дерипаски. РУСАЛ в свою очередь принадлежит компании En+, попавшей под санкции. Америка в российском алюминии нуждается, поэтому была изобретена сложная схема, как убрать компанию из-под санкций. Дерипаску фактически отодвинули от управления компанией, заменили в ней весь совет директоров, и теперь En+ во многом американскими властями и контролируется. В конечном итоге они несут долю ответственности за КрАЗ и загрязнение атмосферы (надпись: «Внимание это сарказм»). Вот с кого мы можем спросить за «черное небо».

Дарья Тарасенко: «Здесь все понимают, что местная власть делает все возможное, потому что все полномочия в Москве и федеральных ведомствах. Здесь у нас мало полномочий, власть ничего сделать не может».

Пивоваров: «Когда снимаешь такие токсичные или агрессивные темы, то люди намного реже верят в твою бескорыстность. Нас уже несколько человек спросили, чей это заказ, почему мы сюда приехали, на кого мы тут работаем. Мы ничьи интересы не обслуживаем. Совсем смешно стало, когда одновременно с нами прилетела глава Росприроднадзора.

Раньше люди о своих проблемах писали куда-то там в администрацию или твиттер. Сейчас найден новый эффективный способ, люди организуются и начинают бомбить публичных людей с сообщениями о помощи. Дальше всех в этом плане продвинулся блогер Николай Маркелов — вышел на одиночный пикет и призвал Юрия Дудя спасти Красноярск».

Николай Маркелов, активист: «Почему Дудь? Потому что его тема с ВИЧ инфекцией разлетелась очень быстро. Он может осветить нашу проблему на свою аудиторию, которая у него большая. Дудь на меня не обратил внимание, на меня обратили внимание сотрудники полиции. Наверное, потому, что я злостный преступник, раз вышел на одиночный пикет. С каких пор у нас одиночные пикеты караются законом, непонятно. Они и приезжали, долбились в дверь, оставляли повестку. Я позвонил, чтобы узнать причину вызова в отдел. Меня обвинили в организации митинга. Какого митинга? Никакого митинга не было. Я был один».

Игорь Шпехт: «Мне позвонили из прокуратуры, сказали прийти и поговорить насчет моего проекта. Легко, давайте. Что вам нужно? Показать сертификаты и паспорта на приборы? Давайте, покажу. Я им сидел и рисовал, как устроен сенсор, как частицы воздуха проходят, считываются загрязнения. Объяснительные писал: где приборы стоят, в каких районах. Подписал бумаги, они отправили копии в минэкологии, УГМС. Те собрали все данные и отправили в Росгидромет, и тот на меня в суд подал по моим же записям. То есть я сам на себя написал показания».

Встреча с общественниками. Игорь Шпехт объясняет главе Росгидрометцентра, что он не подлежит лицензированию из-за того, что он частное лицо.

Андрей Сковородников: «Чем больше людей выходит, тем лучше. В Красноярске хотели строить ферросплавный завод. Когда вышло 20 тысяч человек, а чиновники твердили, что завод нам нужен — все в один голос твердили, что не допустим. Нам нужно выходить. Я думаю, что на митинг 29 марта придут в разы больше».

Игорь Шпехт: «Мы любим этот город. Никто, кроме нас ничего с ним не сделает».

Николай Маркелов: «Я уезжаю 29 февраля в Москву. Надеюсь, что с концами. Там больше развития, особенно в моей индустрии блогинга. Меня спрашивают, почему я решил выйти. Да потому что у меня здесь семья, она этим дышит».

Дарья Тарасенко: «Эта тема звенящая только тогда, когда режим. Когда легко дышится, то люди забывают».

Пивоваров: «Выводы делайте сами. История с «черным небом» не вчера началась, почему именно сейчас она приобрела звенящее звучание? Люди начали понимать, что они должны сами что-то делать. И у них появилась сеть, благодаря которой они могут доносить свои проблемы до нужных людей. Блогеры превращаются в «пятую власть».