«Охранник парка вызвал наряд полиции»: как прошел второй пикет красноярки в поддержку сестер Хачатурян

Жительница Красноярска Анна Соболь снова выступила в поддержку сестер Хачатурян, которые убили своего отца, — 24 июня девушка провела одиночный пикет в центре города, а 6 июля стояла с плакатом «Домашнее насилие — это проблема. Вы будете молчать или говорить?» в Татышев-парке.

• Мария, Ангелина и Крестина Хачатурян были задержаны в июле 2018 года, они ничего не отрицали. На тот момент девушкам было 17, 18 и 19 лет. В июне 2019 расследование уголовного дела завершили — им грозит до 20 лет лишения свободы.
• Сестры рассказывали, что пошли на убийство из-за того, что отец много лет издевался над ними, принуждал к действиям сексуального характера, избивал, запрещал ходить в школу и пользоваться соцсетями. Адвокаты настаивают на невиновности сестер и называют их жертвами домашнего насилия.

На своей странице в VK Анна рассказала, что ее пикет длился два часа. Сначала она стояла недалеко от Виноградовского моста, однако потом девушка переместилась в другую часть парка из-за предупреждения о якобы вызванной полиции. За все время ее пикета к ней подошел всего один человек. «ПМ» публикует рассказ девушки.

«Мой пикет длился 2 часа на острове Татышев — в субботу там гуляет и катается на велосипедах и роликах много людей, в том числе семей с детьми. И сегодня, несмотря на периодический дождь, людей было немало.

Первый час я простояла в начале парка недалеко от Виноградовского моста. Стояла на дороге, размеченной для пешеходов, и было не так, как в прошлый раз на остановках, потому что люди не бежали и не проезжали мимо на автобусе, а шли прямо на меня, лицо-в-лицо.

Самой частой реакцией было — отвести глаза. Повернуть немного голову вбок, от плаката — к деревьям. Чуть-чуть отодвинуться телом к противоположному краю дороги. "Слепая зона обзора" — так у автомобилистов называется невидимая для них часть дороги.

В первый час остановился всего один человек — молодой мужчина около 30 лет, представился Алексеем. Издали увидел плакат, остановился (третий раз за 12 лет в журналистике тайно спрятала диктофон в карман рюкзака; первый раз в Эвенкии, второй на Алтае):

— Куда говорить?
— Можете со мной говорить. 
— Зачем? С какой целью говорить? Куда это ведет? К чему приведет?
— За 10 минут мимо меня прошло почти 70 человек, и вы первый, кто остановился и говорит. Вы считаете, что [показываю на плакат] — это проблема?
— Я не сталкивался никогда. А да, брат, брат… Она ушла от него. Зачем она с ним [была], если он ее бил? Она ушла.

Мы говорили с Алексеем еще около 10 минут, говорила в основном я.  О том, что дело сестер Хачатурян — это точка кипения. О том, как насилие порождает насилие, и что оно вообще бывает не только физическим, но и, например, эмоциональным. О том, что один кризисный центр на миллионный Красноярск — это катастрофически мало, и что центры очень нужны, потому что не у всех людей есть добрые друзья, надежные родственники или отзывчивые коллеги, которые помогут в трудной кризисной ситуации, когда, например, всё, что остается — это выбежать из дома зимой из дома вместе с ребенком, потому что только так можно спастись (это история моей бабушки). О том, что в стране нужны специальные центры и программы реабилитации для агрессоров. О том, что местные СМИ пишут короткие новости о проблемах ЖКХ, пробках, обзоры новых кофеен и баров и почти не пишут аналитику о социальных проблемах; это тоже — "слепая зона обзора".

— Я вас загрузила?
— Нет.
— А что в вашем представлении семья? Ножом нас могут пырнуть на улице, вот у меня в районе, или ударить, или покрыть трехэтажным матом, а в семье должно быть безопасно. Как думаете?
— (Молчание).
— Классно ведь, когда приходишь домой и не ждешь, что тебе прилетит кулаком в челюсть, ножом в ребро, бутылкой по голове, грубым словом.
— У меня нет компетенции, у меня нет своей семьи и такого опыта.
— И хорошо, что у вас нет такого опыта.
— Может быть, я его узнаю.
— Желаю вам никогда его не узнать.

В следующий час мне пришлось переместиться в другую часть парка, потому что фотограф Дима позвонил и предупредил, что охранник парка сказал ему, что вызвал наряд полиции.

Я никогда не считала овец перед сном, но сегодня я считала людей. Мимо прошло больше 400 человек. Больше никто не остановился и не говорил со мной. В отличие от предыдущего пикета, когда люди активно откликались, с сегодняшней не-реакцией мне было тяжело; а ещё потому, что "Марш сестер" в Москве власти не согласовали. 

Но я думала о сестрах Хачатурян, других подобных судебных делах (их пугающе много) и о сотне женщин, которые сегодня в разных городах страны и в разных формах — пикет, читка, статья, пост, репост, лекция, акция, арт-проект, эфир, блог, сбор средств на психологов для кризисных центров, разговор и т.д. — тоже продолжали говорить, говорить, говорить о проблеме домашнего насилия. И о мужчинах, которые их в этом поддерживают — тоже в разных формах.

"Зачем? С какой целью говорить? Куда это ведет? К чему приведет?" Не знаю, Леша, к чему это приведет. Но молчать уже невозможно.  Объятие и предупреждение о полиции — наша встреча не случилась.

А вы будете молчать или говорить?»