«Мы потеряли смелость»: политолог о трех десятилетиях красноярской политики

Экс-депутат и бывший полпред президента в Красноярском крае, политолог Юрий Москвич рассказал «Проспекту Мира» о жизни в регионе до и после Перестройки, о том, как красноярцы первее всех научились критически мыслить и почему местные элиты в итоге проиграли.

1980-е годы нужно разбить на две части — до и после 85-го, это два принципиально отличных периода. До 85-го в Красноярске, как и в других городах СССР, главными событиями были лицезрения похорон генеральных секретарей.

Красноярск в этом периоде в какой-то степени выделился, потому что совершенно неожиданно для многих генсеком был назначен Константин Черненко (в 1984-м; умер в 1985-м), когда-то живший и работавший в Красноярском крае. Я вспоминаю первую половину 80-х как годы ожидания чего-то необычного. И появление Черненко было необычно: как простой человек, обычный номенклатурный работник стал во главе СССР?

Это назначение вызвало некоторые надежды у части местной номенклатуры, и она поспешила продемонстрировать свое уважение земляку, поставив Черненко бюст — поскольку он же имел звезды Героя социалистического труда. Простоял он не очень долго, потому что во второй половине десятилетия уже началось брожение у людей — и бюст облили краской. Сейчас на этом месте стоит памятник командору Резанову.

В честь Черненко с 1985 по 1988 годы также назывался город Шарыпово. На фото: Константин Черненко на берегу Енисея; взято с coollib.com

***

В это время бурлила политическая активность на кухне — в основном среди технократического слоя и части гуманитарной интеллигенции края. Никого не удовлетворяла жизнь в эпоху очень пожилых людей, которые следуют каким-то устаревшим процедурам смены власти — появлялось много анекдотов по этому поводу.

И в этом смысле пришествие нового, более молодого генсека Михаила Горбачева вызвало потрясающие новые надежды.

Красноярск и тут выделился. В 1986-м был знаменитый приезд Горбачева в Красноярск. Михаил Сергеевич остановился по дороге из аэропорта в город — в поселке Емельяново его ожидала большая толпа. И он неожиданно остановился, начал разговаривать с людьми, говорить о каких-то невероятных грядущих изменениях.

Михаил и Раиса Горбачевы в аэропорту Красноярска, 1988 год; фото: fotoyarsk.ru

Один из наблюдавших за этой речью человек в толпе, такой типичный красноярец, типичный сибиряк, который всегда сомневается и никому не доверяет, вдруг оборвал Горбачева и сказал: «Да ничего этого не будет. И по телевизору эти мои слова вы не покажете».

Горбачев ответил: «А покажу». И в самом деле — весь СССР потом смотрел этот короткий эпизод, когда представитель какого-то села, в какой-то Сибири говорит с генеральным секретарем не как с богом, а как с человеком, которого можно прерывать, задавать ему вопросы и отчетливо заявить: «Я в это не верю».

И не случайно, на мой взгляд, развенчание высокого статуса первого лица в СССР произошло здесь, при назначении Черненко. Очень многие его в Красноярске знали, ничем особым он не отличался. И в этом смысле назначение Горбачева многие тут восприняли как: «Ну еще один человек из номенклатуры».

То есть, возможно, одно из первых негативных, критических восприятий «перестройки» публично в СССР было проявлено в этом эпизоде на встрече с группой ожидающих в Емельяново.

***

После этой встречи Горбачев поехал в институт физики. Я тогда работал в этом институте и видел, как большой зал был наполнен большими людьми. Естественно, простым сотрудникам института в зал было не попасть. Мне повезло: я в соседней комнате смог послушать полностью радиотрансляцию этой встречи.

Горбачев после встречи в Емельяново хотел взять риторический реванш. Там были дежурные выступления, но он их остановил, сказал: «Я знаю, что здесь есть директор совхоза Вепрев — я бы хотел его послушать».

Аркадий Вепрев (будущий первый губернатор края — в 1992-1993 годы) только усилил критическое восприятие перестройки страны. Он встал и сказал: «А что вы хотите от меня услышать? Надо делать, а не говорить. Я не верю в то, что у вас получится». После этого Горбачев стал много-много говорить, пока внутренне сам вроде бы не удостоверился, что убедил всех присутствующих в зале, что он имеет реальный план, что он всё продумал насчет своей перестройки.

Но я и многие другие люди, которые слушали радиотрансляцию, поняли, что происходит что-то невероятно значимое, что красноярцы выделяются среди других регионов СССР критичным восприятием, очень прагматичным отношением к любым высказываниям генерального секретаря, человека, который замыслил и планировал реализовать перестройку за короткое время, не обращая внимание на невероятное количество сложностей и предстоящих проблем.

Горбачев со свитой на пути в администрацию Красноярского края, 1988 год; фото: fotoyarsk.ru

***

Номенклатура Красноярского края сумела воспользоваться приездом Горбачева: в скором времени первого секретаря крайкома Олега Шенина взяли в Москву, он играл одну из ключевых ролей в КПСС. Красноярску тогда транслировалось настроение, что наши люди укрепляют позиции края, что нас ожидают новые инвестиции, новые проекты.

И эти новые проекты действительно, в общем, были. Была попытка сделать проспект Мира в определенные дни пешеходной улицей, было ускорено строительство театра музыкальной комедии. Но с другой стороны — приостановлено строительство крайкома партии на Взлетке, который вот совсем недавно снесли.

Строительство музея Ленина (будущий КИЦ на Стрелке)

***

В 80-е в Красноярске по разным причинам произошло очень серьезное пробуждение. Люди увидели, что можно смело говорить то, что говорили на кухнях, на дачах. Это привело к тому, что в 1990-е годы в Красноярске произошли очень большие изменения.

По числу событий, по насыщенности в 90-х каждый год был равен десятилетию. Возникла удивительная эпоха нахождения во власти очень большой группы представителей науки, инженерной элиты. Они были достаточно молоды, достаточно активны и серьезно полагали, что новые возможности край не только может, но и должен использовать для своего развития.

Столько лет краем управляла научно-техническая интеллигенция: Зубов, Новиков, я тоже представитель научной интеллигенции. Даже в обновленной коммунистической партии КПРФ было очень много было людей из инженеров — Севастьянов и так далее.

Экс-губернатор Красноярского края Валерий Зубов; скриншот prima-tv.ru

До победы на выборах Александра Лебедя край был редчайшим примером совершенно другого типа управления. Было очень много сделано продвинутых проектов, законодательных акций. Если серьезно посмотреть на то, что происходило в крае в 1989-1998 годы, — это были очень успешные годы для края. Несмотря на то, что в России происходило много событий, падение уровня экономического развития в крае было меньше, чем по стране, было меньше социальных проблем, чем в других регионах. Край был одним из немногих регионов в те годы, где вовремя выплачивалась пенсия.

Я знаю, что команда Лебедя выбирала из пяти регионов России, куда бы он мог прийти и стать губернатором — и в конечном счете выбрали Красноярский край. Логика была такова: какое-то время Лебедь побудет губернатором края, который в принципе не может провалиться в социально-экономическом плане, а потом пойдет на президентские выборы.

Это был такой проект общероссийский — на место Ельцина должен был прийти Лебедь. Но и здесь красноярцы тоже показали свой особый характер и сопротивлялись максимально. Такой известный на федеральном уровне политик, каким был Лебедь, которого во многих регионах ждали как мессию, — он ведь не смог победить у нас в первом туре. Для федерального политика, который претендовал тогда на пост президента России, я считаю, это было политическое поражение. И это, с моей точки зрения, было результатом предшествующих десяти наших лет.

***

Если отвечать на вопрос, что же мы за это время потеряли, то потеряли мы вот эту свежесть восприятия, смелость политическую конца 80-х.

Пришло другое время. Нельзя даже было представить, какое число ресурсов брошено в ту кампанию Лебедя. Есть известная книга, изданная центром Карнеги, «Александр Лебедь в Красноярском крае» — там написано, что по самым скромным оценкам на избрание Лебедя губернатором было потрачено 20 миллионов долларов, а законом разрешалось всего 600 тысяч.