​Шарли или не Шарли: три французских сибирячки о терроре и будущем

Сибирь — общепризнанный край света и вечная колония, где есть медведи, но нет политики. «Проспект Мира» спросил у уроженцев нашей тихой периферии, перебравшихся во Францию, что они думают о трагичном попадании в центр международного внимания и как всё это выглядит без телекамер.

Анастасия Лапина, уроженка Красноярска, в Париже 2 года, работник фармацевтической компании

У всей нации глубочайший шок, как и, наверное, во всем мире. В пятницу вечером было страшно выходить из дома, да и в субботу выбирались только самые смелые. Хочу отметить широту души французского народа, в частности парижан, которые в ту страшную ночь открывали свои двери для людей, которые оказались блокированными в районах терактов и не смогли уехать. Всю ночь гудели сирены карет скорой помощи. Было очень страшно. Я тут же позвонила своим родителям и сестре, чтобы их заверить в том, что я жива, и чтобы за меня никто не переживал. Мы с мужем уехали на машине подальше от Парижа в безопасное место. Метро в этот день было большей частью закрыто.

Сейчас паника и шок отступили, и город стал возвращаться в привычный ритм жизни. До четверга из-за повышенной террористической опасности в городе запретили устраивать публичные демонстрации, но люди всё равно выходят, собираются, несут цветы к местам трагедий. Париж внезапно из "праздника, который всегда с тобой" превратился в поле боя. Я думаю, что случившиеся послужит для французских властей поводом коренным образом пересмотреть свою внешнюю и внутреннюю политику.

Не стоит судить обо всех французах по карикатуристам журнала Charlie Hebdo. И давайте не будем истерить насчет того, чья трагедия важнее и в какой цвет покрасить аватарку. Не нужно злобы и обиды, нужно сосредоточиться на объединении усилий в борьбе против исламского государства, так как именно оно представляет реальную угрозу для всего человечества

Ирина Бородина, уроженка Томска, во Франции 3,5 года, воспитатель в детском саду

Дочь моей знакомой живет в Париже, в двух улицах от обстреленного кафе. Моя бывшая коллега в момент теракта уже выходила из дома, собиралась на вечеринку в один из клубов в том районе. Знакомый живет в Париже и работает звукорежиссером на концертах... В пятницу вечером, когда я смотрела новости, я сначала даже не поняла, что всё это про них — моих знакомых и приятелей. В моем сознании война могла быть где-то в Сирии, Кении — где угодно, но никак не в Париже.

Я живу в маленьком городке в Бретани. Утром в субботу пришла на пляж: тут, как и каждые выходные, было много семей с детьми, серферов. Только и слышно было: «Хорошо, что мы не в Париже». У нас теракты маловероятны: террористы целились в Париж — город-праздник — чтобы показать, насколько свободно они могут проникнуть в столицу. Акция с их стороны была, разумеется, медийная — поэтому не думаю, что наш Этабль-Сюр-Мэр кого-то заинтересует...

Помню, когда мы с коллегами обсуждали обстрел «Шарли», мы в какой-то степени хотя бы могли «объяснить», почему террористы атаковали редакцию. А тут самое страшное — убийство совершенно ни к чему не причастных людей: ни к журналистике, ни к политике, ни к операциям в Сирии... они были убиты просто потому, что были французами. Все выходные с друзьями и соседями говорили только о случившемся. Но вот прошло время и стало понятно, что люди успокоятся и будут снова ходить на концерты, в кино, в кафе. Не потому, что забудут убитых. Просто если сейчас остановиться, все закрыть и начать прятаться по домам — то можно будет с уверенностью сказать, что террористы победили.

Татьяна Павлова, уроженка Красноярска, в Париже 8 лет, учёный, исследователь рака

После терактов, на улице или в магазинах, люди были подчеркнуто мягки с друг другом. Говорили вполголоса, как в большом доме, где случилось горе. Не слышно было смеха и громких голосов. Люди открывали сумки для контроля на входе в любое помещение, с готовностью и без привычной досады.

Понедельник в нашем Институте Кюри начался с минуты молчания: пришли, помолчали, кивнули друг-другу и разошлись работать. Коллега разослал всем статью в Libération (одна из крупнейших французских газет — прим.ред) про то, что Франция будет сидеть в кафе, ходить на концерты и радоваться жизни. Мол, теперь все газеты, не только Charlie Hebdo, должны смеяться над всеми религиями. Религиозные фанатики нас не запугают.

Мне нравится, как Франция справляется со своим разношерстным населением. Идет большая работа по перемешке всех со всеми, разбавляются любые концентрации. Пустили автобусы по самым тихим буржуазным улочкам, недалеко он дворца президента строят социальное жилье, открывают бесплатные университеты и прочее. Запретили закрывать лицо – а это безопасность, ничего личного. В бассейнах только стандартные купальники – а это гигиена, ничего личного. Имигрант не получает ничего и имеет кучу проблем, если его дети не в школе. А школа своё дело знает: из неё выходят уже французами, с Марсельезой на устах.

И последнее — я верю во французов. Они пережили много кровавых исторических событии. По-прежнему их гимн — песня французской революции. Последняя публичная казнь на гильотине была у них в 1939 году. В общем, сказка о европейском апокалипсисе из за нашествия варваров не про Францию. Они далеко не жертвы по самоощущению. И если в какой-то момент надо будет дать жесткий отпор — они дадут.