20 километров ночью по тайге, раненые и потерявшиеся. Волонтер «Поиска пропавших детей» рассказал о самом тяжелом выезде

Виктору Алексееву 43 года, он работает в отделе подготовки государственных муниципальных служащих губернатора Красноярского края и почти все свободное время уделяет волонтерству. Сейчас он состоит в отряде «Поиска пропавших детей». Виктор рассказал «Проспекту Мира» о том, почему он готов ночами выезжать на поиски пропавших и каким был самый тяжелый его выезд.

Как все началось

Я со многими волонтерскими движениями поработал. Когда в 2020-м году нас заперли на локдаун, по телевизору прошла информация о возможности волонтерства в движении «Мы вместе». Я к ним записался. Мы развозили с ними помощь малоимущим, лекарства, продукты пенсионерам. Сначала пришел туда просто попробовать, что как получится, потом увидел реальные объемы работы — уже не смог уйти. Понимал, что если не приеду, кто-то останется без еды, воды и лекарств.

Раньше бывали какие-то субботники, например, в приютах что-то сделать, но это так, не системно было: кто-то попросил, ты приехал, поволонтерил один день — и на этом все. А тут реально появилась возможность применить свои знания, умения на практике, помощь оказать.

На это уходило почти все свободное время. В выходные — с утра и до позднего вечера. В рабочие дни — часов в 8-9 вечера приезжали на базу — там по пути кого-то подвозил из волонтеров до дома и сам приезжал часов в 22-22:30. По 200 километров в день мы накатывали по заявкам.

Самое интересное, что от этого почти не устаешь, по-настоящему изматывающей была работа в муниципалитете. Там бывает, что твоя работа становится бесполезной на следующий день. И это куда больше изматывает, чем когда ты приезжаешь по адресу и какой-нибудь бабушке привозишь два-три пакета еды, она тебя благодарит и говорит «дай Бог здоровья, что вы приехали». Это психологическая разгрузка. Во-первых, ты все время видишь свой результат. А во-вторых, эти слова благодарности просто как бальзам на рану.

Попал я в волонтерство через интернет. Сейчас же у нас соцсети заточены под выдачу того, чем ты интересуешься, то есть выпадает реклама «Поиск пропавших детей» или «ЛизаАлерт» — анкету заполнил, добро пожаловать в ряды.

Выезд на самые тяжелые поиски

В конце сентября мы искали грибника в тайге недалеко от Берети. Нас было 20 человек, семь — профессиональные спасатели. Буквально с первых метров стало понятно, что поиск будет нелегким.

Мы приехали в 11 часов вечера — валежник, ночь, снег, холод. У нас в поиске в основном девчонки участвуют — их нереально было жалко. Они уже бывали на поисках в лесу, но это была ровная местность и лиственный лес, где нет завалов и гор — легкая прогулка в сравнении с Беретью. Глухая тайга, вот, в сказках показывают, как богатырь идет и прорубает себе дорогу. Там расслабиться невозможно — там медведи ходят. Спасатели переживали: «Ребята, не растягивайтесь, не отставайте от группы». То есть можно было потерять человека легко.

Мы дошли до самой высокой точки — 700 метров, добирались два с половиной часа. С горы ракетами стреляли, из ружей палили, чтобы нас увидели и услышали. Сначала мы ничего не нашли, но потом увидели неподалеку фигуру, издающую звуки. Подумали, что это наш грибник, но оказалось, что это лось. Потом решили разделиться, потому что по карте чуть левее, чем мы должны были возвращаться, был большой овраг. Мы пошли по дну оврага, а вторая группа пошла поверху — они кричали, дудели в дуделку, мы внизу их не слышали — и они нас сверху тоже. Тайга глухая, да и снег звук глушил.

Раненые и потерявшиеся в тайге спасатели

В такую погоду у человека, потерявшегося в тайге, очень мало шансов найтись. Самое забавное, что мы там и сами заблудились. У нас же в задаче было пройти по логу и выйти на дорогу, но мы не смогли выйти, потому что у нас девчонка поскользнулась, повредила ногу, и мы вверх ее тащили часа два. Вдвоем, посменно. Нашему старшему все время говорили: «Витя, ты теряешь людей, подожди». Вот так развлекались, веселили себя.

Нам могло бы быть страшно, но мы же идем толпой, — а человек один. Представляешь, потерявшийся, без навигатора, без фонарика. Хорошо, вот мы выяснили, у него спички были, он смог разжечь костер. В какой-то момент, мы не знаем, когда, мы даже прошли рядом с ним. Он слышал нас, но к нам не вышел: побоялся, что и нас потеряет, и костра своего потом не найдет — настолько плотный лес. Узнали только, что когда рассвело, он выбрался самостоятельно.

Когда мы выходили, на хребте смогли связаться со штабом. Оказалось, жена меня уже потеряла. «Лиза Алерт» сразу по рации передали: «Алексеев Виктор есть в вашей группе? Связь если есть, позвоните супруге».

Путь домой

Наша группа вышла в 05:30, а должны были выйти где-то в 03:30, но из-за травмы шли в два раза дольше. Это было со вторника на среду. Самое запоминающееся — это утро. Когда ты приехал и, не отдыхая, сразу пошел на работу. Просто день отработал на адреналине, приехал домой, поел и лег спать.

А следующим утром просыпаешься — все мышцы болят. Вот это было, конечно, сюрпризом. Тем более, за полтора года особой нагрузки-то и не было — передвигаешься на колесах по ровной местности, а вот когда на карачках ползешь и еще кого-то тащишь с собой — нагрузка в разы больше.

Семья или волонтерство

У меня жена в принципе к волонтерским делам плохо относится. Я и врачей вожу из чата «Довези врача», уже второй год, и в этих поисках участвую, но я ей просто объяснил что… Если не я, то кто?

Прошлой осенью меня дома вообще не видели: я ухожу на работу — еще все спят, а домой приезжают в 12, в час ночи. Так мы отработали три недели. На выходных тоже с утра уехал и поздно ночью приехал. Дома видели, что я приходил, поел, переоделся и опять уехал. Был вопрос в том, что пора завязывать. Я говорю: «Я бы с удовольствием предоставил возможность кому-то еще, но желающих нет». Во-первых, какой пример ты подаешь своим детям, а у меня их трое. А во-вторых, такая деятельность действительно нужна и полезна в данный момент. Ты просто начинаешь семье уделять внимания побольше — и все налаживается.

То есть изначально ты устраиваешь свою жизнь — потом уже начинаешь другим помогать. Невозможно с плохим настроением идти кого-то смешить, скажем так. Тоже ресурс нужен.

Сколько оставаться волонтером

Пока могу ходить, приносить пользу тем, что делаю — почему бы и нет. Жизнь проходит, а нужно какой-то накопить багаж, чтобы детям рассказать и внукам потом, а то в основном-то у нас есть, что вспомнить, да нечего рассказать.

У меня предки многого добились в своей жизни: дедушка строил Железнодорожный мост, он прошел почти всю войну, в Будапеште его ранили и победу он уже встречал в госпитале. Бабушка родилась в Китае, в семье, которая строила Китайско-Восточную железную дорогу. Как-то позорно, знаешь, при таких предках самому ничего не сделать.

Это такой способ оставить свой след. Чтобы тебя запомнили хотя бы твои дети и тоже стремились что-то сделать в этой жизни. Жизнь короткая, она пройдет зря, что толку от того, что ты родился, жил работал и все, что заработал, проел? Мы же для чего-то родились, и когда ты находишь смысл в этой жизни, уже сложно от него отказаться.